Неточные совпадения
— Крепкие
ребята. Тут
приезжал один эдакий бородач… напомнил мне Желябова характером.
Кажется, я миновал дурную дорогу и не «хлебных» лошадей. «Тут уж пойдут натуральные кони и дорога торная, особенно от Киренска к Иркутску», — говорят мне. Натуральные — значит привыкшие, приученные, а не сборные. «Где староста?» — спросишь,
приехав на станцию… «Коней ладит, барин. Эй,
ребята! заревите или гаркните (то есть позовите) старосту», — говорят потом.
Приедет, бывало, в расправу и разложит все эти аппараты: токарный станок, пилы разные, подпилки, сверла, наковальни, ножи такие страшнейшие, что хоть быка ими резать; как соберет на другой день баб с
ребятами — и пошла вся эта фабрика в действие: ножи точат, станок гремит,
ребята ревут, бабы стонут, хоть святых вон понеси.
Молодые
ребята: форейтор предводительский и форейтор княжеский — качали на маховой качели, вровень с перекладом, двух
приезжих горничных девушек, нарочно еще притряхивая доску, причем те всякий раз визжали.
— — Дядя Ерошка прост был, ничего не жалел. Зато у меня вся Чечня кунаки были.
Приедет ко мне какой кунак, водкой пьяного напою, ублажу, с собой спать положу, а к нему поеду, подарок, пешкеш, свезу. Так-то люди делают, а не то что как теперь: только и забавы у
ребят, что семя грызут, да шелуху плюют, — презрительно заключил старик, представляя в лицах, как грызут семя и плюют шелуху нынешние казаки.
Отличные
ребята, да вы ведь и должны им сделать визит, как
приезжий.
— А я так думаю, Марфа Петровна, что пустое это болтают, — обрезала Татьяна Власьевна, — как тогда про
ребят наших наврали тоже. Как Гордей-то Евстратыч был в Нижнем, я сама нарочно сгоняла на Смородинку, ночью туда
приехала и все в исправности там нашла… Так и теперь, пустое плетут на Гордея Евстратыча…
— Нехай лошадь там останется до вечера, — сказал свекор. — Мне не по себе, пусть кто из
ребят вечером приведет али Домка
приедет.
Как
приехал белый царь, Александра государь,
Вы,
ребята, подтянитесь, пред царем подбодритесь!
Мы приемы отхватали, благодарность получали.
— Гей! Земляк всех избил в один синяк!.. Братцы,
ребята, это, вишь, наш бурмистр, ишь какой мигач, во всем под стать пегой своей кобыле, молодец к молодцу… ворон, вишь,
приехал на ней обгонять… Эй, эй! Фалалей, мотри, мотри, хвост-ат у клячи оторвался, ей-богу, право, оторвался… ей, го… го… го… го…
— Эй, подтянись,
ребята, смирно! — высунулся головой один из караульных. — Чай, это инспектор
приехал.
— Да что, матушка Марья Петровна, сюда
приехал на мельницу мужик из Орешкова, сказывал, старика-то, вишь, нашли у них нынче к рассвету, на меже, мертвого… Пошли, говорит, ихние
ребята за кольями, а он, сударыня, и лежит подле самой-то межи, в канавке, словно, говорит, живой… подле него мешок, шапка… сказал мужик тот; к ним и становой, вишь,
приехал… така-то, говорит, беда завязалась…
Приехали в аул [Аул — татарская деревня. (Примеч. Л. Н. Толстого.)]. Послезли с лошадей татары, собрались
ребята татарские, окружили Жилина, пищат, радуются, стали каменьями пулять в него.
— Полноте-ка,
ребята, чепуху-то нести, — молвил, отходя от них, приказчик. — Да и некогда мне с вами растабарывать, лепортицу велел сготовить, кто сколько денег из вас перебрал, а я грехом проспал маленько… Пойти сготовить поскорее, не то
приедет с водяным — разлютуется.
В. Вересаева.)] по деревням ходят,
ребят клюют; сейчас
приедет фершалиха, начнет
ребят колоть; всех переколет, ни одного не оставит.
Мухоморов. Делайте со мною теперь, что хотите! На мою голову,
ребята!
Приезжайте ко мне, я вам поставлю дюжину вдовушек клико.
— Вот негодяй! Слыхал ты, как он коммуну провел в Сосновке? Нагнал своих
ребят из других деревень —
приезжих и местных — и их голосами провел в Сосновке коммуну. А из сосновcких никто за коммуну не голосовал. И вот вам пожалуйте — коммуна! Можешь представить, какая прочная будет коммуна?
Резинкин. Потихоньку, потихоньку… сперва начнем даровой подводой, а там дойдем до каменного дома в три этажа. Тут, в первой деревне, объявлю: я, дескать, письмоводитель станового. В одно мгновение ока все селение переполошилось, точно губернатор
приехал… Мужики и бабы, старики и
ребята сбегаются смотреть на меня; все стоят передо мною без шапок. «А где ж староста и десятские?» — кричу я грозно.
Ребята дружно смеялись, и дружно все встали за Лельку, — и
приезжие, и местные. Рассказывали о ее энергии и непримиримости, об умении организовать молодежь и зажечь ее энтузиазмом. Обида Лельки потонула в радости слышать такой хороший и единодушный товарищеский отзыв.
Весело и дружно работала ватага
ребят. Сошлись они друг с другом.
Приезжие были поразвитее и много грамотнее деревенских, занимались с ними, читали. Лелька была руководом и общею любимицей. От счастливой любви и от глубокого внутреннего удовлетворения она похорошела неузнаваемо.
— А, так ты польский император? Эге,
ребята! Вот какой зверь нам попался. Это не простой какой-нибудь полячишка — бродяга, а, видишь, вздумал уже
приехать в Россию и губить людей сам их нехристь-император! Нечего же на него смотреть, давайте веревку. Повесить проклятого!